Nahuhol американца. Приключения Майкла в России - Алекс Май

– ЧТО?! Совсем сбрендил? – прокричал я на Ангела. – Да, я видел в Интернете баннер сайта, где учат искусству самоудовлетворения… Но я не готов к таким извращениям.

– Ты не понял, – ответил Ангел. – Сейчас тебя покарает великий бог политкорректности! Небеса развернутся, и молнии полетят, как ракеты «Першинг». Ты… ты написал – «негр», и даже не покраснел. Да? Ты – грешник.

– А ты – мудак! Я ребенок, выросший в Советском Союзе! Я читал «Хижину дяди Тома», я плакал, читая ее… На политинформациях учителя рассказывали нам о «неграх», которых угнетают капиталисты. И ты думаешь, что я смогу так запросто перестроиться? Ха! Поверь, легче приватизацию снова замутить. Давай еще кино «Десять негритят» переименуем? Ага, попробуй, если языка не жалко, а я свой ломать не намерен. И… Ангел, считай, что я протестую таким способом против внешней политики США. Пока они не перестанут подкладывать нам свиней. Да, таким вот некорректным способом протестую. И не отвлекай меня больше, пожалуйста…

Какой к черту расизм! О чем вы? Никогда не страдал расизмом, но путешествие по провинции с американцем – это одно. Он может сойти за нашего, если, конечно, не будет сильно раскрывать рот. А вот путешествие с негром-американцем… Согласитесь, задача усложняется. Вот что моя дорогая бабка Ульяна скажет? У нее и телевизора-то нет. Может, она и не ведает, что на земле существует еще пара рас? Она ведь дальше деревни не выезжала, со времен оккупации… как бы не испугалась.

В общем, когда он подошел ко мне, я подумал: «Надо же какой парень любознательный! К азбуке русской стремится!» А он пальцем по буковкам водит, губами шепчет, улыбается.

И говорит, грязновато, с жеванным акцентом, но на удивление неплохо:

– Здравствуйте! Я Майкл.

Вот тогда-то я и онемел. А он картонку до конца дочитал. Испугался чего-то, по глазам видно, что не по себе ему стало.

– Я… не понимаю… Капитан Сорокин? Да? Я ошибся? Я ухожу…

По уму – надо бы, чтоб пошел. Куда-нибудь подальше – обратно, через терминал к самолету, по трапу, в кресло, над океаном. Но ведь совесть потом меня замучает, будет грызть, терзать ночами. Тем более – скорыми осенними ночами, самыми сложными, по опыту знаю, для совести. Да и сейчас… Приеду домой, и вроде все нормально… «Сотик» водки пропущу. Спать лягу… И вот мысли нарисуются, обязательно. Тревожные мысли, как комары через форточку, налетят стаей, чтобы кровушки моей напиться.

А вдруг Майкла убьют скинхеды?

А вдруг он сойдет с ума – от испуга, что его никто не встретил? В таком духе, короче, гадости в голову полезут.

И вот, думаю об одном, благородно, великодушно, и красиво думаю… А говорю зачем-то, помимо своей воли, совсем другое:

– А куда это вы, гражданин Майкл-республиканец так спешите? А? Не надо торопиться. Пройдемте со мной. На минутку! У нас к вам дело особой важности…

Он моментально побледнел. Ну, чуть-чуть. И, словно сигнал тревоги в атмосферу послал, ферментную струю страха выделил неизвестной современной науке железой.

Они такие солидарные!

Три негра сразу подвалили к нам, руками замахали, и вопросы принялись задавать:

– Что, брат, случилось?

– Нужна ли, брат, помощь?

– Кто тебя обидел, брат?

А Майкл на меня пальцем показывает и шепчет что-то неразборчиво. Я понял, что время шутки истекло. Побьют меня прямо здесь, в терминале-2, пользуясь численным преимуществом.

– Хай, бразы, – говорю. – Все нормально. Я просто пошутил. А ваш брат шутки не понял. Ок?

– Нет, – возражает один из них. – Нет Ок! Есть проблем.

– Нигга, – вежливо так говорю. – Все Ок! Ноу проблем. Ганста-рэп форева! Ван лов, браза… Ван соул, ван харт, и все дела, и все такое… О! Фловер-повер!

В общем, Майкл успокоился только после того, как я ему водительские права показал. Когда удостоверился, что я – тот, кто, черт возьми, должен его встретить. И братья его хмурые, тоже враз угомонились. Вокруг аж все побелело от улыбок, будто у них изо рта снег хлопьями повалил.

Молча дошли до машины. Через десять минут сидения в салоне Майкл подал голос:

– А почему мы никуда не двигаемся?

– Успеешь, – отвечаю. – Мы думаем. То есть я думаю.

Растерянный, я действительно думал. Везти его домой? Подбросить соседям-мещанам, а таких – хватает, пищи для вербального творчества? Нельзя! Они еще от приезда ламы не отошли, который пугал их горловым пением во дворе. Им почему-то казалось, что этот внешне безобидный лысый чувак в шафрановом одеянии на них рычит, перед тем как наброситься и укусить. Он же, напротив, распевал таинственные медицинские мантры. Здоровья им желал, неблагодарным.

Эх, а домой надо, чтобы забрать некоторые походные вещи, которые могли пригодиться во время прогулок с Майклом. Думал-думал.

А, успеем…

Позвонил жене, сказал, что мы рванем сразу на дачу, чтобы не терять времени.

– Ты только американца не спаивай, – попросила Вера.

Я возмутился:

– Что за мысли? Зачем мне его спаивать? Если только в знак протеста… Нет-нет. – Я прикусил язык. – Все будет Ок! Не волнуйся.

– Легко сказать…

В придорожном магазинчике купил продуктов. Возле прилавка со спиртным крепко задумался, но ограничился одной… просто бутылкой хорошей водки… Зацените, в моей истории нет никакой контекстной рекламы. Она придает даже самому честному повествованию налет неправдоподобности. Недавно читал книгу, в которой олигархи пили двадцатирублевое пиво. Представляете?!

Хай, Россия!

В деревню, погруженную в туман, приехали затемно. Со всех сторон рвали цепи и лаяли разбуженные злые собаки, почуявшие нерусский дух, то есть, тело. Иноземца, короче, почуявшие.

– Ну, вот мы и добрались, Майкл, – весело сказал я. – Туда, куда тебе очень хотелось попасть – за Кольцевую. В настоящую Россию! Деревня Барсуки. Только сейчас она спит крепким трудовым сном.

– Что такое Барсуки? – спросил Майкл.

– Название деревни. А еще – животные, на скунсов похожие, только менее вонючие.

Вылезли из машины. С реки тянуло влажной прохладой. Воздух, как я и обещал в прайсе, щедро пах целебными травами.

Повозился с замком, провел Майкла в…

– Майкл, это – горница. Горница – это Майкл. Посиди. А я на огород. За овощами.

Взяв фонарик, как по джунглям, полазил по грядкам-парникам. Вернулся с влажным «натюрмортом» из лука, укропа, помидоров.

– Майкл, много пить не будем, – строго предупредил я. – А то твоя поездка превратится в тривиальную и неинтересную. «Особенности национальной охоты» смотрел?

– Нет. – Он покачал головой. – А это что?

– Это кино, в котором собраны воедино почти все иностранные алкоголические штампы о России. Тебе интересны штампы?

– Не знаю, – устало ответил Майкл. – Мне интересно всё-всё о России.

– Да, чуть не забыл… Кулебяк я тебе не обещал. Ясно? И борща с пампушками тоже. Будешь лопать, что дают, включая напичканное холестерином сало. И еще. Смотри. Это – тушенка, из стратегических запасов. И даже не вздумай сказать, что она напоминает тебе собачий корм. Один твой собрат-турист так сказал когда-то… Давно, в тайге.

– И что?

– Нам больше досталось. А он сухари грыз. Прошу к столу.

К счастью, Майкл оказался непривередливым. Аппетит у него был – дай бог каждому. И тушенка ему очень понравилась. Не иначе сказалось генетически неизбалованное прошлое. Но удивил, куда уж без этого… Когда я плеснул водки в стаканы, он хотел было от нее отказаться.

– Я, – говорит, – предпочитаю расслабляться с помощью марихуаны.

Представляете? Такие заявы!

Мне только и осталось, что руками развести, да плечами пожать.

– Брат, где я тебе посреди ночи марихуаны найду? Я законопослушный гражданин.

– Не надо беспокоиться, – отвечает он. – Мне и так хорошо.

– Да я не о том! Все уже спят, понимаешь? Будить неохота. А так, полно этой марихуаны, если по огородам хорошенько поискать. От нее все вредители моментально дохнут – яблочная плодожорка, белокрылка, э… Лучше химикатов действует! Только сразу предупреждаю – если что, все стрелки на тебя переведу.

– Стрелки? – переспросил он. – Часов?

– Нет. Но это не важно. Я к тому, что в тюрьму ты пойдешь…

– В тюрьму? – печально произнес Майкл, и я понял, что долго не выдержу, выругаюсь, если он не прекратит постоянно переспрашивать. – Я не хочу в тюрьму.

– Умный ты… Марихуаны значит хочешь, а в тюрьму – фигушки? Нелогично! Ладно, не парься. Давай немного водки. По капельке, а то обижусь. Как и положено, по классическому русскому канону, возьму и прямо сейчас обижусь.

Слова «канон» он не понял, но водку выпил, забавно, словно его лицом в задницу скунса ткнули, поморщившись.

Пока ели, я вставил в проигрыватель диск с «Охотой».

Лопух! Я и забыл, что там, в начале фильма, появляется блудный негр, бедный такой, с портфельчиком, в скверном заношенном пальтишке. И у него очень горели трубы! О, боже!